Анастасия Близнюк выиграла все в художественной гимнастке. После Олимпиады-2020 в Токио, где сборная России из-за странных судейских решений осталась второй, Близнюк немного повыступала, а потом уехала в Китай.

В Поднебесной гимнастка работает тренером уже больше года. И не без успехов. На недавнем чемпионате мира в Валенсии сборная Китая добилась исторического успеха — выиграла первое золото в упражнении с пятью обручами, а также два серебра.

Sport24 созвонился с Близнюк, чтобы узнать, как она стала тренером, когда мечтала о театральном. Анастасия рассказала о новой работе, жизни в Китае, и вспомнила свою грандиозную спортивную карьеру.
 

— Несколько раз ходили слухи, что вы завершаете карьеру. Но вас каждый раз от этого шага будто бы спасала тренерская работа. Насколько это правда?

— Первый раз я действительно закончила с гимнастикой. Я хотела пойти в актерскую сферу, но мне быстро поступили предложения на разные мастер-классы, на то, чтобы тренировать сборную Бразилии. Я воспользовалась моментом и поехала, поэтому так и не получилось в актерское пойти.

Я поработала в Бразилии, вернулась, пока с ними контракт подписывала, потренировала юниорскую сборную России в групповых упражнениях. Потом у меня отказали почки, это была осень. Я лечилась, а когда вернулась Ирина Александровна [Винер] предложила, чтобы я была под присмотром, быть в Новогорске. Сначала я даже не работала. Она не разрешала заходить в зал, только на процедуры какие-то, показываться доктору и просто отдыхать.

Потом она мне разрешала на час заходить в зал, а дальше я все больше и больше находилась там. Татьяна Сергаева предложила мою кандидатуру на роль тренера второго состава сборной. Я начала тренировать и помогала девочкам из второго состава в групповых упражнениях. Затем они потихоньку все уходили в первый состав, потому что либо травмы какие-то у тех, кто был в первом составе, либо что-то еще. Четыре девочки, которых я тренировала, ушли туда, и второй команды фактически не осталось. В этот момент ко мне подошла Ирина Зеновка, это был апрель 2015-го, и спросила: «Не хочешь ли ты попробовать себя в сборной Москвы? Сейчас собирают команду на Универсиаду». Я как раз подумала, что буду худеть, приведу себя в форму, вдруг меня пригласят где-то выступить показательно. Я была в непотребном виде, не похожа, наверное, на гимнастку, поэтому решила похудеть, начала заниматься для себя хореографией, ходить на какие-то упражнения. Когда она предложила это, я решила, почему бы и нет, если не хватало человека. Так я начала ходить на тренировки в сборную Москвы.

Вышло так, что девочка из первого состава сборной России попала в сборную Москвы. Я решила, что не буду стоять в составе, потому что в моей жизни была и Универсиада уже, и Олимпиада. Ей это было важнее и нужнее. Я была рядом, даже с ними выступила один раз, съездила на соревнования как запасная гимнастка. Потом Ирина Александровна Винер меня пригласила во второй состав сборной, наверное, это был июнь.

Я не хотела возвращаться, но звезды сложились. Вернулась. До этого, кстати, была интересная ситуация с Люси Димитровой — постановщиком. Я тренировала второй состав, когда первый уехал на соревнования. Она зашла в зал и мне кричит с другого конца зала: «Встала, встала». Я — ответственный человек, благодарный, встала, чтобы она не подумала, что я поймала звезду. Стою, поворачиваюсь к ней и говорю: «Что случилось?» Она мне: «Встала и вышла на ковер». Я не понимаю ничего, мои же дети сейчас все хорошо сделали, правильно. Опять ее спрашиваю: «Что случилось? Что не так?» Она: «Взяла предмет и начала тренироваться. Скоро будешь в первом составе выступать». Я тогда была достаточно толстая, думала, что после такой болезни невозможно вернуться в спорт. И я засмеялась: «Люси, ты меня напугала. Я думала, что-то случилось. Я думала, мои неправильно делают что-то. Думала, ты мне замечание хочешь сделать». Она говорит: «Нет, ты увидишь, ты будешь выступать». Я посмеялась, конечно, но она оказалась права.

— До работы в Бразилии и со второй сборной России в групповых упражнениях не думали, что станете тренером?

— Честно говоря, наверное, никогда не хотела стать тренером. Но я понимала, что мне это нравится, потому что у меня получается. Мне всегда говорили, что я хорошо умею придумывать, составлять упражнения.

Делиться своим опытом, знаниями — важно. В меня столько прекрасных и великих педагогов вложили знания, что я просто обязана даровать их. В то же время мне хотелось что-то другое попробовать, уйти из этой сферы. Но обстоятельства складывались так, что меня все время возвращало в гимнастику. И я вроде понимаю, что у меня получается тренировать, но мысли о том, чтобы попробовать другое, присутствуют.

— Идею с театральным больше не рассматриваете?

— Я думаю, к сожалению, у меня уже не тот возраст. Мне кажется, там молодых в основном ценят. У меня уже возраст поджимает. Поэтому мечта осталась мечтой.

— Да ладно, некоторые и в 80 в кино и на сцене дебютируют.

— Я сейчас понимаю, что, как говорится, где родился — там и пригодился. Я могу и обязана дать знания, которые в меня вложили, еще раз повторюсь. Думаю, огромный грех не отдавать, а только получать. Я из-за этого настроена не то чтобы быть каким-то тренером, но чем смогу с детьми, с подрастающим поколением — поделюсь. С удовольствием отдам все свои знания.

— Вариант с Китаем предложила Ирина Винер или китайцы сами на вас вышли?

— Я травмировалась, но хотела продолжать свою карьеру, попробовать на четвертые Олимпийские игры поехать. Долго лечилась. У меня бедра полетели, мне делали плазму, говорили, что возможно, это не подойдет, что нужно будет делать операцию.

После 2-3 месяцев лечения мне позвонил Павел Занозин и спросил: «Сейчас Китай собирает тренеров, спортсменов, не хочешь ли ты случайно поехать, попробовать поработать?» Я говорю: «Интересное предложение, но мне нужно посоветоваться с Ириной Александровной».

Я там что-то поузнавала — как и что. Сначала планировала просто поехать на полгода. Спросила у Ирины Александровны разрешения, она сказала: «Езжай, попробуй» И я сначала поехала на полгода, но потом они меня попросили остаться. Мне все понравилось — девочки, коллектив, и в самой стране, поэтому уже подписала другой контракт — на 2 года.

— Долго раздумывали, ехать или нет?

— Я была травмирована. Не могла не то чтобы выдерживать тяжелую нагрузку, я просто сидела на стуле и потом в такой же позе параллельно полу вставала, как бабушка в «Алеше Поповиче». Я не могла спать, ногу на ногу положить. Подумала, что сейчас я не могу продолжать. И еще случилась ситуация, что не было соревнований у девочек.

Я лечилась, лечилась, а потом травма перестала беспокоить. Я уже ходить начала спокойно, спать. Когда позвонил Павел, я подумала: «Съезжу на полгода, бедра как раз восстановятся, может быть, что-то с соревнованиями поменяется». Ничего не поменялось, мне понравилось, и им моя работа понравилось. Так все пошло и поехало.

— Если бы Ирина Александровна не дала добро, остались бы в России?

— Конечно, потому что на тот момент, когда спрашивала, я считалась спортсменом, который не завершил карьеру. Я не могла поступить иначе, я не принадлежала сама себе, поэтому, конечно же, пошла спрашивать разрешения.

— Каким был первый тренировочный день?

— Я пришла, меня тепло встретили, представили команде. Приехали лидеры — у них так называют президента гимнастики художественной, спортивной и батута. Также был президент Федерации художественной гимнастики и тренеры.

Я не пришла с самого утра. Меня привели примерно часов в 12, ближе к обеду. Я с утра только вышла с ковидного карантина, мне делали сим-карту и так далее. Поэтому я пришла в это время. Думаю: «Ладно, сяду, посмотрю, но не буду ничего исправлять. Запомню, где и что хочу изменить, сказать, а потом начну работать». Но мне сказали сразу: «Если ты что-то видишь — говори». Я начала сразу исправлять, потому что все было на тот момент достаточно статично, а упражнение нужно было делать насыщеннее.

Мы много не стали работать, решили на второй тренировке продолжить. Я пришла и начала сразу очень многое показывать. Первое время прям очень много, все время ходила вокруг ковра, не сидела на тренировке, как тренер. Я больше была играющим тренером. Считаю, что важно иногда уметь показать. Дети быстрее учатся, когда ты показываешь, нежели просто говоришь.

— Как коммуникация выстраивалась?

— У меня был две недели переводчик, но, честно говоря, она мне так мешала. Она особо русский не понимала, я больше раздражалась из-за нее. Через две недели я подумала, что сама буду. Буду учить китайский, плюс тренер понимает английский. Мне было без переводчика удобнее работать, поэтому как-то сразу все сложилось. Девочки меня понимали.

— Китайский учить — сложно?

— Поначалу было очень сложно, так как у них у одного слова может быть четыре разных значения в зависимости от тона произношения.

Сейчас я уже понимаю, много говорю и много знаю слов на китайском. Если что-то не знаю, добавляю английские слова, но стараюсь на тренировке использовать китайский язык.

В жизни я не говорю на китайском.

— Китаянки — не россиянки в художественной гимнастике. Чем они отличаются от наших девушек?

— У российских гимнасток огромная база тела и предмета. Это можно использовать, как, наверное, в пластичном балетном варианте — балерина с предметом. У китайцев тоже есть свои плюсы: они работают на скорости. Скорость, четкость, исполнение движений, интересная композиция поддержки — это всегда отличало китайскую команду. У них всегда были находки с поддержками, синхронностью.

Мы много работаем, чтобы четко и синхронно исполнять каждый элемент в такт музыки. Над чистотой сейчас работаем, потому что, когда я приехала, у них не было такой чистоты в ногах и в руках после каждого элемента, как у российских гимнасток.

Многие специалисты из Федерации (FIG) и другие подходили, говорили, что заметен результат, что гимнастки стали работать намного чище. Было, конечно, очень приятно, что я все-таки чем-то могу помочь.

— Гимнастка Сяо Минсинь сказала, что вы — строгий тренер. Насколько сильно?

— Честно говоря, я подумала: «Что?» Строгий тренер — не совсем про меня. Я — мостик между тренером и гимнастками. У них может быть строгий тренер, а я могу с девочками и посмеяться, и поддержать, когда им тяжело. То есть я никогда не стану кричать. Я считаю, что крик не помогает услышать, можно спокойно подойти и объяснить, немного показать. Я могу сделать замечание, но, если гимнастка, например, не выпрямляет руку после трех раз, чуть прикрикну «Выпрями руку!» И меня слушают. Я считаю, что мне очень верят, поэтому не вижу смысла кричать.

Гимнастка, которая сказала это, с нами работала, приезжала пробоваться в состав. Она с нами была, наверное, три месяца. Может быть, я была к ней требовательна. Она приехала из города, до этого с нами не тренировалась, ей было тяжело. Мы ее пробовали в состав на один вид. Но она привыкла делать, как ей хочется, а не так, как нужно, не с прямыми руками, а девочки были уже этому обучены. На тот момент я с командой почти полгода работала. Ей, наверное, было тяжело догонять других.

Я не назову себя строгим тренером. Мне кажется, я тот тренер, который может быть другом. Если я ставлю задачу, допустим, сделать бросок 5 из 5, не смотрю на время, сколько должна их держать. Мне важно, чтобы они хорошо отработали, интенсивно, а потом ушли домой. Не люблю работать много раз неправильно. Мне лучше сделать 1-2 раза хорошо, чем 100 раз плохо.

— В Валенсии у сборной Китая случилось несколько исторических достижений. Это напрашивалось?

— Когда я приехала, девочки начали в себя впитывать все, как губки. Есть гимнастки, которым ты можешь повторять изо дня в день одно и то же, но они не будут двигаться. У китаянок, особенно старших, такого не бывает. У меня в составе три гимнастки, которые выступали на Олимпийских играх: им скажешь, и они никогда не возвращаются к ошибке. Младшим тяжелее, но они уже намного лучше исправляются.

Мы ехали на чемпионат мира за путевкой на Олимпиаду. Мы думали об этом. По результатам года у нас были призовые места, первые на Кубках мира, но я не думала, что у нас будет в Валенсии. Медаль в финале была бы чудом.

В первый день мы выступали в первом потоке, а все топовые команды были во втором. Я думала, нам не повезло, судьи не смогут понять, на каком уровне нас судить. Потом все же решила, что главное — делать свое дело и не думать про место, про квоту на Олимпиаду. Девочки выступили с помарками, но без потерь.

Второй поток я пошла смотреть с трибуны. Там одна команда теряет, другая, третья. Мне, честно говоря, было жалко их. Вот взять Болгарию с двумя серьезными ошибками. Мне, как человеку, который знает, как это все тяжело отрабатывается, сколько труда вкладывается, было жалко команду. Они были готовы на все сто, но вот так сложилось. В итоге мы взяли серебро, потому что все теряли предметы, а мои — нет.

Во второй день мы выходили первыми. Я не думала, что мы попадем на пьедестал, опять хотелось, чтобы девочки просто выступили достойно. Они сделали и обручи, и ленты намного чище, чем в многоборье, и причем нам за обруч поставили ниже оценку, чем там. Я подумала, что 100% не будем на пьедестале. А вышло так, что мы стали первыми. Никто не ожидал, но это было приятно. Девочки это заслужили. Команда работает очень много, поэтому их усердный труд вознаградился богом.

— Ирина Винер считает, что Китай может взять золото на Олимпиаде в Париже.

— Не люблю делать прогнозы. Олимпийские игры — другие соревнования, нежели чемпионат мира. Это какие-то космические соревнования в моем понятии. Там будет так, как все предначертано человеку, команде. Только избранные люди могут выступать на Олимпийских играх. Хотелось бы, чтобы моя команда выступила хорошо. Мы сейчас ставим новую программу, еще не поставили, поэтому тяжело говорить, как будет все складываться. Буду просто работать с девочками, делать свое дело. Там посмотрим, поживем, увидим.

— Когда вы уезжали, Ирина Винер дала понять, что карьеру вы не завершаете, вернетесь ради четвертой Олимпиады. До всей нынешней ситуации план реально был такой?

— Да, скорее всего. Когда отпрашивалась, говорила, что поеду до Нового года, если что-то поменяется, я попробую вернуться. Мне было больно делать что-то из-за высоких амплитуд, но по предметам я была в форме, ОФП и хореографию выполняла. Тяжелые элементы на бедра не делала. Ирина Александровна сказала: «Да, конечно, какие могут быть вопросы».

Стало понятно, что я не поеду никуда, может быть, после 4-5 месяцев работы с командой, когда мне предложили контракт на 2 года подписать, а дома ничего не поменялось. Еще я потом попробовала сделать равновесие панше: наверх ногу было нормально поднять, а панше сделать — больно. Я решила, что буду здесь полезной. Я думаю, значит, так нужно.

— Что с карьерой в итоге?

— Я думаю, что уже все понятно. Если бы были Олимпийские игры для России в 2024 году, я попробовала вернуться. Сейчас, если даже для девочек откроется все, уже поздно возвращаться, потому что они работали. В моем понятии, вот так делать — некрасиво. В тот раз я вернулась, потому что так сложилось, это было незапланированное возвращение. И я этого места добивалась. Меня никто не хотел ставить в состав. Ирина Александровна боялась за меня из-за почек. Но так случилось. У кого-то были травмы в команде, некого было ставить. Я пришла пробоваться последним номером. Так сложилось, что я попала в команду.

Намеренно уходить на отдых и потом возвращаться, я считаю, неправильно, некрасиво. Если у тебя какая-то травма, ничего страшного, это благородно. Но, когда ты захотел отдохнуть пока все пашут, это очень некрасиво по отношению к другим.

— Важная тема сейчас: специалист из России за границей. Наши спортсмены сталкиваются с трудностями, негативом. Вам в вашей роли спокойно работается?

— Очень спокойно. У других стран ко мне хорошее отношение, со всеми общаюсь.

Когда я приехала, долго не объявляла нигде, потому что счастье любит тишину. Я не особо люблю распространяться в интернете и что-то где-то рассказывать. И плюс было неизвестно, что да как. Потом, когда уже приехала на соревнования, все удивились, не все тренеры знали, что я работаю в Китае. Многие были очень рады меня видеть. Возможно, кто-то улыбался, но не был рад, но были такие, кто искренне радовался моему присутствию. Я не чувствую никакого негатива на соревнованиях. Мне, наоборот, приятно приезжать. Все подходят, здороваются, разговаривают.

— Как быстро вы влюбились в Китай?

— Думаю, очень быстро.

Сначала же были ограничения. Мой рейс прямой был первым, который полетел в Китай из Москвы. В Шанхае я сидела 10 дней на карантине. Я в этот момент, конечно, сходила с ума, потому что у них были костюмы, не просто там масочки, а скафандры. Обстановка такая, будто все заражено. Потом у меня был перелет Шанхай — Пекин. Я еще там отсидела в номере 5 дней. Только потом я вышла на тренировку. Две недели мы отработали в Пекине, а затем уехали в Шанхай. Полгода были там.

Наверное, первые полтора месяца я никуда не выходила. Как только начали потихонечку спадать ограничения, поехала в выходной в город и сразу подумала: «Вау!» Потом каждый выходной старались все время куда-то выезжать, что-то новое смотреть, что-то делать. Я уже посмотрела, если не ошибаюсь, 7 или 8 городов разных.

Мне нравится еда, люди. Тут насыщенная колористика города, все разное. То есть Шанхай, это такой космический город, тут высокие здания, все светится, он более молодежный. Пекин — более старый город. Но тут есть и старинные здания, и новые, все смешано. И это все так уместно.

— Жить в Китае — дорого?

— Наверное, Пекин и Шанхай — дорогие места. Если говорить про апартаменты, квартиры, это два самых дорогих города. Там и такси самое дорогое. Если поехать в какой-то другой город, там и еда дешевле, и такси в разы.

Я два раза была в Чунцине. В Китае там живет самое большое население. Так там не только дешевле, но и вкуснее. Вот в Пекине еда почему-то не такая вкусная.

— Китайская кухня — не только рис и лапша. Что вам больше всего полюбилось, а что вы терпеть не можете?

— Мне очень нравится китайская кухня. Мое самое любимое блюдо — хот-пот, горячий котел с бульоном. Ты бросаешь туда все, что хочешь, а потом достаешь и сразу же ешь. Мне очень нравится то, что острое и сразу горячее. Больше всего ем это там.

Еще китайцы делают сказочную утку по-пекински. Мне иногда кажется, когда приходишь в ресторан, где готовят ее, что за один день убили всех уток. Там просто в очереди можно простоять час или два.

Не люблю у них всякие яйца, какой-нибудь мозг свиньи.

— Говорят, у китайцев не очень развиты личные границы. Так ли это?

— Не знаю. Мне очень комфортно со всеми людьми, которые со мной общаются. Мне попадаются хорошие люди в моей сфере. Все люди очень порядочные. Все ко мне хорошо относятся. Единственное, когда я приехала, они не смогли запомнить мое имя. Девочки меня называют лоша — это значит «учитель». А еще называют Близя. Кто-то может и Анастасией, и Настей назвать. Но вот тренер, с которой я работаю, называет Анной. Я, конечно, пыталась донести, что это совершенно другое имя, как Петр и Василий. Говорила, что это то же самое, что я тебя буду другим именем называть, но она так и не переучилась. Кому было тяжело, мы договорились, что они называли Ан — сокращенное от Анастасии. Только тренеры и руководство называет меня Анна. Мне немножко некомфортно до сих пор, потому что я считаю, что имя очень важно.

— Вы были на студии Юниверсал. Но по вашим фото не совсем понятно, вы за «Гриффиндор» или «Слизерин»?

— Я обожаю «Гарри Поттера», смотрела этот фильм миллион раз и не устаю его пересматривать. Девочки здесь не смотрели, хотя делали упражнение по «Гарри Поттеру». Я была удивлена. Мы с ними потом посмотрели.

Потом была поездка в Юниверсал. Когда ты маленький, всегда хочется быть из «Гриффиндора», как по мне. Сейчас мне больше подходит «Слизерин». Мне нравится. Еще у Снейпа такая интересная история в фильме. Ничего нет страшного, чтобы быть в «Слизерине». Но в детстве я об этом не думала.

В парке большинство ходит в цветах Гриффиндора. Там можно взять на прокат одежду, как в фильме. Нам сначала дали новый комплект «Пуффендуя», но я сказала, что не хочу. Потом нам дали не новые комплекты «Гриффиндора» и «Слизерина». Я подумала, что надо было все же брать тот, хотя было уже поздно. Но зато много фотографий получилось в разных стилях.

— Чему вас научила жизнь в Китае?

— Радоваться каждому моменту, каждому дню.

Здесь хорошая погода, даже зимой. Когда мы жили в Шанхае, зимой было +10 — это самая прохладная температура. На протяжении всей зимы было солнце. И вот ты выходишь на улицу, а тебе радостно. Вроде идешь на работу, но ты идешь с огромным желанием помочь, ты понимаешь, что нужен, что тебя ждут. Очень важно знать, что ты — нужный человек в своем деле. Какая бы работа у тебя ни была, когда тебя ждут, к тебе хорошее отношение, думаю, всегда будет хотеться работать.

https://sport24.ru/