Эльвира Аверкович, Леонид Вариченко Диалоги о художественной гимнастике Разных чувств движеньем выраженье Аверкович Э.П., Вариченко Л.Л. Диалоги о художественной гимнастике. Осмысление эволюции популярного вида спорта в форме воспоминаний. Судьбы людей в спорте, как и в искусстве, зависят не только от самих людей, но в большей мере от тех, кто их окружает. Понимать, поддерживать и помнить или же отказать в этом - право современников. Более сорока лет у руководства художественной гимнастики России стояла Татьяна Григорьевна Вавич, а сменила ее на этом посту Эльвира Петровна Аверкович - одна из первых Чемпионок мира. Эта книга напоминает любителям спортивной эстетики, что российская художественная гимнастика имеет долгую историю и своих главных действующих лиц. Цена книги без стоимости пересылки: 200 р. По вопросам приобретения данной книги, Вы можете обращаться по         телефонам: 8-499-193-22-30, 8-916-223-14-21, 8-916-223-13-74         или e-mail: leon571@mail.ru Сайт Леонид Леонидовича Вариченко: www.leon-de-vo.narod.ru

А.   Итак, я продолжала тренироваться, грубо говоря, как собака. На вопрос «Зачем так убиваться?» отвечала: «Если на соревнованиях сорвусь, буду думать — потому, что недоделала сегодня!» Могла приходить одна в зал и несколько часов сама себя тренировать, потому что с предметом надо было работатьмного и еще больше.

В.   Еще, может быть, мячик не очень трудно? Он же мягкий.

А.   Все равно. Все предметы - это труд. Для меня это было трудно, потому что был уже такой возраст, ведь обучаемость - это наукой доказано, до 12 лет. Можно человека научить чему угодно, а потом это трудно и сложно, только с какими-то уникальными способностями можно. И я на себе это испытала, хотя мы всеми предметами владели. Я так тренировалась и выкладывалась, что выполнила норматив мастера спорта в 1958 году, а до этого я выполнила норматив в спортивной гимнастике и в акробатике, это у меня все получалось. А в 1959 году стала абсолютной чемпионкой Украины.

В.   А вы выступали за Львов?

А.   Да, за Львов. А потом на Чемпионате СССР - впервые в 1958 году за сборную Украины. За Чемпионат Украины Мне вручили красивейшую вазу Баккара. А самый первый мой приз-вазочка фарфоровая. Это за акробатику.

В.   Но акробатикой не хотелось дальше заниматься?

А.   Нет. Во-первых, я по-настоящему увлеклась художественной гимнастикой, потому что нашла поле деятельности. Тогда появилась обязательная программа — «Баллада» Шопена, причем она шла три минуты.

В.   Это же целый номер.

А.   Да, целый номер. Таких сложных упражнений больше не было. Там были такие повороты, прыжки. И на этой «Балладе» можно было научиться всему, наступала мертвая точка, открывалось второе дыхание. Я там изображала все что угодно, меня за это ругали, говорили, что это не правильно. Автором была Шишкарева, и у нее был совсем другой подход. Потом я от «самодеятельности», конечно, ушла, но сначала у меня была своя манера. Позже я стала делать обязательную программу, так как нужно, но все-таки со своими какими-то изюминками. Надо сказать, что обязательные упражнения без предмета все были интересные. После «Баллады» был «Концерт» Аренского - и это было тоже прекрасно. С такими элементами сумасшедшими! В Аренском было заднее равновесие, поворот, боковое равновесие, поворот, переднее. Надо было стоять. А потом было «Скерцо» Шопена.

В.   Вот это я уже застал.

А.   Там было уже «фай» с поворотом. Наташа Овчинникова это делала божественно. Вообще, все обязательные упражнения без предмета были настоящей школой художественной гимнастики, т.к. включали в себя все основные элементы и их вариации. Вырабатывалась также и выносливость. Так что мы прошли замечательную, уникальную на сегодняшний день, школу упражнений без предмета.

В.   «Скерцо» я помню, делали все. Представляете, сидит ребенок на соревнованиях, а там сорок или пятьдесят человек одно и то же упражнение делают и в одних и тех же местах падают и качаются. Я даже по окончании соревнований пытался повторять некоторые связки на память.

А.   Да, делали все, и упражнение было великолепно. Надо сказать, что художественная гимнастика, как и другие виды спорта - она развивается. Это зависит от многого. От помещения, где тренируются и выступают, от высоты потолка, от предметов. Скакалка пока резиновая была, движения были одни, потом она стала из веревки, и движения стали другие. Резиновую скакалку, где ручки были на подшипниках, ее никто не бросал, но зато она била по телу. Мы ходили со шрамами, и лицо было исполосовано. А теперь веревка: ее бросают, завинчивают, закручивают, да все что угодно. Тоже самое и с обручем. Железный - одно, пластмассовый - другое, деревянный - третье. Ленты - крепление было другое. Теперь и ленту стали бросать, она стала другой длины, она укоротилась немножко. Широкие ленты были. Короче говоря, вид спорта развивается в разном направлении. А вот другое направление то, что не стало упражнения без предмета. Эти конгрессы, обсуждения вида спорта на международной арене, это же не безвоздушное пространство. Обменивались мнениями и решили, что упражнение без предмета тянет художественную гимнастику немножко в искусство и, может быть, в балет. Было и такое, когда ставили ноги в позиции четко, в пятую, например, то говорили, что это балет, это не спорт и все такое. Поэтому здесь были разные мнения, направления обсуждений, но в конце концов с потерей упражнения без предмета художественная гимнастика именно в художественности и потеряла. Потеряла образность, потому что предмет - он сам по себе образ. Хотя я в своем мече тоже искала какой-то образ. Но сейчас техника владения настолько изменилась, что создать образ музыкальный и какой-то драматический в предмете практически стало не возможно.

В.   Мне кажется, что упражнения очень перенасыщены огромным количеством всех этих обязательных требований, которые записаны в правилах. И хореографы-то не нужны. Дай Бог, все заявленные связки в музыку втиснуть! А там остается от характера музыки оттолкнуться и красочки характерные к костюму «привязать».

А.   Да, обязательных движений масса, и виртуозность владения скорее на цирковой основе, чем на гимнастической.

В.   Жонглирование изгнало из художественного вида спорта душу.

А.   А у нас душа была. И здесь конечно большие потери.

В.   У нас сейчас есть маленькие девочки в группах, и они делают упражнение без предмета.

А.   Делают, но у них это до определенного разряда. А дальше начинается жонглирование. Причем раньше у нас и упражнения без предмета были, и с предметами, и были другие комбинации совсем. Объявляли название музыкального произведения, и судья должен был определить, правильна ли эстетическая связь с этим музыкальным упражнением. Это оценивалось, хотя оценки были по впечатлению в основном. Но редко ошибались, надо сказать.

В.   Так что художественная гимнастика видоизменилась. Она стала совсем другой. А ведь и вы были другие, потому и гимнастика была другая. И еще, мы говорили, отчего зависит изменение вида спорта, кроме помещения, предметов, требований. Главное — это другое время. Оно диктует, и какие помещения, и какие требования, и какие люди приходят в вид. Люди приходят разные. И этих людей, видимо, требует зритель. Раньше с гимнастками работали эстетически воспитанные люди со вкусом - это были люди из хореографии, из высокой эстрады, теоретики и практики в одном лице. А теперь - в лучшем случае это бывшие гимнастки. Но и в зрительном зале, кроме родителей и спонсоров, сидят случайные люди. С ними не поговоришь, просто так, что музыка Шопена неожиданно помогает раскрыть возможности ленты.

А.   Да и к Шопену никто не обратится. Те, кто позволял себе брать такую музыку, сам долго выступал. И не в соседстве с вещевым рынком. Жизнь, опыт. Эмоциональный опыт. В моей диссертации это ест, потому что она о выразительности. Эмоциональный опыт приходит только с возрастом. И поэтому все было по-другому.

В.   И некоторые добивались высшего результата только к концу своей гимнастической карьеры.

А.   Совершенно верно. Поэтому мы все и были разными. Правильно говорил Сергеев, что это был зверинец - мы были совершенно разные. Вся команда сборной России, которая сообща выигрывала по пятнадцать баллов, состояла из абсолютно разных людей.

В.   Как театр. Тут комик, тут трагик, там героиня высокой любви.

А.   Но вот в Москве - Савинкова и Кравченко, благодаря тому, что у них были наставницы две сестры Лисициан, которые в таком же направлении работали, очень вдохновенно, они были из этого мира. Особенно Мария Вартановна, кстати, я у нее тоже работала, когда в сборной Союза, на это обращала внимание. Девочки были очень музыкальные, высоко артистичные. И Савинкова, и Кравченко они были тоже с прекрасными комбинациями. Особенно у Савинковой, у нее данные были хорошие, и ее комбинации просто производили фурор. «Полишинель» Рахманинова, что-то из Листа с обручем. На обруче она играла, как на арфе. Ее тоже костерили. Это пантомима! Она бывает образная и безобразная — абстрактная. Последняя у нас допускалась и требовалась, как особая выразительность исполнения. Первая — абсолютно исключалась, т.е. ничего нельзя было изображать! Поэтому «игра на арфе» (в обруче), «на гитаре» (с вымпелами) и т.д. - это все должно было не только исключаться, но и наказываться в оценках! Было строго записано в Правилах! То же касалось и позиций ног из чистой классической хореографии. Да и рук тоже!

В.   Самое интересное, что в истории художественной гимнастики сейчас остается вспоминать только эти моменты, которые были обруганы. То, что выходит за рамки того, что делают все, то и запоминается.

А.   Запоминается. И также, когда я шла на защиту диссертации, у меня было два руководителя, обапрофессоры: Смолевский и Зациорский, оба Михайловичи. Зациорский взял на себя всю психологическую часть и помогал мне. А Смолевский гимнастическую часть. Устраивали генеральные репетиции, я готовилась к защите, как к спектаклю. И этот спектакль получился. Потом мне говорили: «Вы были, как артистка». Доклад, который шел у меня 19 минут - я репетировала так: у себя дома мыла в коридоре пол, чтобы потом сразу после этого, запыхавшись, без запинки его прочитать. И мне Зациорский сказал: «Имей ввиду, что два голоса будут «против». Но «против» был один. Его потом спрашивали: «Почему ты сказал, что два?». Он отвечал: «Чтобы один она восприняла, как победу». У меня были интересные плакаты, в том числе и по хореографии. В общем, это тоже было очень интересно. Вот в этом направлении и все время и работала, и мысли были об этом.

Что же касается спортивной части, мы остановились на 65-66-х годах.

В.   Я попрошу Вас немножко поподробнее рассказать о родителях.

А.   Родители. Мама моя она занималась спортом, прыжками в воду. Я родилась, когда маме было 18 лет. У меня отец погиб на фронте. Мама обыкновенная женщина и во время войны окопы копала, и ходила на занятия по обороне, а мы оставались дома. Это было в Сухуми. Туда немцы не пришли. У отца были родственники за городом и в какой-то момент нас повезли в горы с братом. В горах жили. Там есть такое место - Цебельда. Оттуда были видны налеты на город. Было очень страшно, когда эти самолеты летели, и начинались воздушные тревоги. Но немцы так и не пришли. Хотя бомбили и даже бомбили бамбуковые рощи фугасными бомбами, где люди прятались. Потом мама с этих гор нас быстро забрала, и мы так всю войну и были в Сухуми.

Пришло извещение, что отец погиб. Мама вышла замуж во время войны. Отчим работал в НКВД. Когда приехали во Львов, там еще действовал комендантский час, боялись бандеровцев. В театре спектакли заканчивались поздно, и он за мной приходил.

Львов мне очень нравился. Город замечательный, красивый. В то время в Львове было много поляков. И было много памятников польских, в том числе королей. Но памятники снимали и вывозили в Польшу, видимо была такая договоренность. Кроме памятника Мицкевичу. Я вот не знаю, стоит ли он сейчас. Раньше памятник занимал целую площадь, и вывести его было невозможно. Целая площадь была покрыта мрамором, стояла большая колонна, бронзовый Мицкевич и над ним муза в виде ангела, которая протягивала ему лиру. Эта красота неописуемая. Почему-то сейчас этот памятник не показывают, может быть, в конце концов, его отдали полякам. Эта такая же красота, как памятник Шопену в Варшаве.

В.   Я нашел в Вене памятник Мицкевичу. Скромный, но с большим вкусом.

А.   Вена, конечно, тоже сказочный город. На Львов похожа. Так же, как Будапешт. Будапешт — Вена — Львов. Еще говорили, что Львов - маленький Париж, но я с Парижем бы его не сравнивала.

В.   Львов, географически — самое место, где стоит ставить «Бахчисарайский фонтан».

А.   Чудный балет. И замечательная музыка Асафьева. Причем Гирей был такой прекрасный. Мономахов такой был. Короче говоря, впечатления - они остались. И художник был дивный. В «Пиковой даме» Германн смотрит на портрет Графини и говорит: «Глаз не оторвать от чудного и страшного лица!» Везде делают поясной портрет, а в Львове был портрет в полный рост в позе типа «Мадам Помпадур», причем из зрительного зала это смотрелось просто необыкновенно. Очень здорово. Графиня идет после бала, эта анфилада комнат, куда Германн приходит, тоже потрясающе было. Мы наизусть все арии знали.

В.   Вы рассказывали, как попали в институт физкультуры, что вас привела подруга.

А.   Меня подруга привела в спортзал, а в институт я пришла сама.

В.   Хорошо. Но в связи с этим я вспомнил, как попала в институт Татьяна Григорьевна, которая вернулась после ссылки своего отца, моего дедушки. Он по дороге схватил воспаление легких и очень быстро умер в Москве уже. И ей позвонила ее одноклассница и говорит: «Надо идти в институт физкультуры».

«Зачем?»

«Ну, как зачем! Во-первых, там дают карточки на питание, а во-вторых, форму».

«А что я напишу, чем занималась?».

«Как чем? В волейбол все играли на пляже, шахматы как переставлять, мы знаем, а то, что ты была в хореографическом кружке в Эстонии, так напишешь — художественная гимнастика».

А.   Стечение случайностей. Но я о своем институте не сожалею. Опять же это Львов, прекрасное здание, в котором был сам учебный корпус. Это был бывший частный банк, и у него была стеклянная крыша. Это было два высоких этажа, аудитории находились на уровне второго этажа, где были такие балконы, как галереи, а внизу, где был мраморный пол, был актовый зал. Само здание было великолепное. А с другой стороны знаменитый Львовский университет. Город очень красивый, западный. Это тоже отложило свой отпечаток. Когда мы переезжали в Москву, мы отличались - Львовские: и одеждой и всем. Дух такой был. Вначале сороковых, эти годы до пятидесятых — было много поляков. Они уезжали потихоньку, но их было много. И вот эти шляпы! Они были вначале, потом уже нет. Но никогда нас не любили местные, И вели себя так. Ну, а сейчас вообще враги.

В.   В школе учили, что мы все друзья и братья, а вели себя как варвары. Из тех городов, что я с Татьяной Григорьевной посетил, будучи на сборах и на соревнованиях, еще отличался Смоленск. Причем старый Смоленск, не те новые постройки, хрущевские пятиэтажные, а старый Смоленск с церквями - это тоже польский город. Он переходил из рук в руки лет семьсот, наверное. То одни отторгуют, то другие, многое погибло, конечно, но все равно он отличался от российских городов.

А.   Да, тоже такой спорный город.

В.   Эльвира Петровна, а как вашу маму звали?

А.   Полина Михайловна. Хочу тебе сказать, что мама - крымская татарка. Она родилась в городе Старый Крым и вообще в Сухуми мама приехала из Крыма.

В.   Как мой папа. Он ялтинский.

А.   А мой погибший папа был белорус. Наполовину белорус, наполовину - поляк. Так что у меня есть и польская кровь. Петровна отчество не его. Мы удочеренные и усыновленные, и фамилия совсем другая. Это было необходимо, потому что шел 46-й год, когда уезжали из Сухуми, и эти дела бандеровские требовали определенного порядка.

В.   Но сейчас можно ведь об этом говорить?

А.   Безусловно. Теперь уже все можно.

В.   Ваш отчим был Петр?

А.   Петр Дмитриевич Старожилов. Я была в сборной Украины и приезжала как Старожилова. И в сборной Союза была с этой фамилией.

В.   А как звали родного отца?

А.   Владимир Федорович Шевчук, У меня есть программки Сухумского училища, когда мы выступали, и там есть, как я танцую польку Рахманинова. Я была самая маленькая, и меня поставили для хохмы с высоким мальчиком. И в программке написано - Шевчук.

В.   А мамина девичья фамилия?

А.   Конфино.

В.   А где вы познакомились с Николаем Васильевичем, со своим будущим супругом?

А.   Я, учась в институте, занималась постановками, у меня это получалось. Ставила для спортивной гимнастики, для себя вольные упражнения и для акробатов. В это время акробатика начала развиваться, и составлялись «классификационные программы». И я составляла для акробатов квалификационные программы, вольные упражнения. И с этой деятельностью ездила на сборы. И был такой гимнаст в Львове - Вася Паршин, но он был старше меня, и замечательно делал вольные. Его тоже обожали: во-первых, за то, как он в компании пел и еще за вольные упражнения. Он ставил мужскую часть. И мы с ним на сборы ездили. Выли тоже в одной компании. И на этих сборах сами показывали, и рассказывали, и записывали эти вольные. И вот на одном из этих сборов я познакомилась с Николаем Васильевичем Аверковичем— в Одессе.

В.   Я очень хорошо знаю Паршина. Он, конечно, первоклассный специалист.

А.   Да, я вспоминаю всех, кто был со мной рядом в то замечательное время. Наши диалоги должны быть обо всех.

В.   Именно. И не только о художественной гимнастике.

А.   У меня именно такая цель, чтобы люди, о которых я вспоминаю, не пропали из истории, особенно сейчас, когда многие события замазываются. Главная мысль - вспомнить всю ту команду, в которой я начинала. Вспомнить поименно, ну хотя бы в несколько строчек, этого мне жутко хочется. Нельзя, чтобы их забыли. Потому что это была замечательная сборная. Такие как Савинкова, Кравченко, Парадиева, она моложе, но все равно, эти люди есть. О каждой хотя бы что-то, но нужно написать. И о таких тренерах, как Тимошенко, Тихомирова, Морозова, Медведева и многих других - нельзя забыть. Их хотя бы надо перечислить.

В.   Согласен. Это очень важно.

А.   По поводу артистичности и всего относящегося к ней. Я читаю по-польски, но не говорю, к сожалению. Я выписывала польские журналы о кино - «Фильм» и «Экран», тогда такие выходили в Львове. И у меня сохранилась коллекция вырезанных там фотографий, ровесники мои: Бриджит Бардо, София Лорен — молодые, причем. Я это обожаю, перебираю, иногда смотрю. И книги о них есть. В Львове было две улицы: Первомайская и Академическая, где шли подряд фотостудии, и там работали очень хорошие фотографы. И мы, подражая вот этим актрисам и этим портретам, прямо брали их и носили фотографироваться так же. Не было телевизоров, были только книги и были прекрасные гастролеры, которые приезжали во Львов. Билеты были очень дешевые. Мы ходили на симфонические концерты, причем то в Дом офицеров, то в консерваторию. Помню, был такой китайский дирижер — Кан Сан У, его потом расстреляли, когда была культурная революция в Китае. Он дирижировал Первый концерт Чайковского. Мы ходили и на концерты музыки Моцарта, и на концерты песен Руслановой. Мы все это слушали, потому так и образованы. Ходили в читальню и там читали. Это было великолепно. Поэтому мы другие.

В.   Хотели быть другими, хотели быть образованными.

А.   Хотели. Это было интересно.

Теперь о взаимоотношениях: все были бедные, а те, кто был не беден, они не выпячивались. Они достойно себя вели при этом. Все были равны, во время войны и после войны. Это я помню. Ну, а студенческие годы - это бесспорно лучшие годы.

В.   А у нас годы ученичества перешли в студенческие. Для меня школа - это первые три класса обыкновенной школы на Плющихе. А уже хореографическое училище начинается с 10 лет. Первые 4 года вместе с полным набором средней школы, а потом 4 года - это курсы, мягкий переход в студенчество. И тут же было общежитие. Хотя говорили и писали, что это среднее специальное, но получали, конечно, высшее образование. Там была история театра, история балета, музыкальная литература, история изобразительного искусства, фортепьяно — полная программа музыкальной школы, азы дирижирования. Ну, двинемся дальше? А. Конечно. 1965 год!

Леонид Вавич-Вариченко На качелях Успеха Портрет Мастера в рамках биографии "Короля оперетты" начала ХХ века. Михаил Вавич Вавич обладал красивым, от природы поставленным голосом, благодарной сценической внешностью, неизменной веселостью и даром легкой сценической игры - качествами, как нельзя более способствующими успеху всякого артиста, а, в особенности, опереточного. С 1907 г. выступал на эстраде и одним из первых стал записываться на граммофонные пластинки. Он был поистине кумиром любителей русских и цыганских романов. В 1918 г. эмигрировал; за границей периодически выступал в оперетте и мюзиклах кабаре "Летучая мышь". С 1925 г. снимался в Голливуде. На его счету более 20-ти фильмов. Цена книги без стоимости пересылки: 100 р. По вопросам приобретения данной книги, Вы можете обращаться по         телефонам: 8-499-193-22-30, 8-916-223-14-21, 8-916-223-13-74         или e-mail: leon571@mail.ru Сайт Леонид Леонидовича Вариченко: www.leon-de-vo.narod.ru