Эльвира Аверкович, Леонид Вариченко Диалоги о художественной гимнастике Разных чувств движеньем выраженье Аверкович Э.П., Вариченко Л.Л. Диалоги о художественной гимнастике. Осмысление эволюции популярного вида спорта в форме воспоминаний. Судьбы людей в спорте, как и в искусстве, зависят не только от самих людей, но в большей мере от тех, кто их окружает. Понимать, поддерживать и помнить или же отказать в этом - право современников. Более сорока лет у руководства художественной гимнастики России стояла Татьяна Григорьевна Вавич, а сменила ее на этом посту Эльвира Петровна Аверкович - одна из первых Чемпионок мира. Эта книга напоминает любителям спортивной эстетики, что российская художественная гимнастика имеет долгую историю и своих главных действующих лиц. Цена книги без стоимости пересылки: 200 р. По вопросам приобретения данной книги, Вы можете обращаться по         телефонам: 8-499-193-22-30, 8-916-223-14-21, 8-916-223-13-74         или e-mail: leon571@mail.ru Сайт Леонид Леонидовича Вариченко: www.leon-de-vo.narod.ru

XI

«Когда мы вышли, не было дождя,
Был хлеб дешевле и деревья выше.
Теперь пестро, в смирении нужда,
И все, что мы любили, стало лишним»
Леон Де Во

В.   В начале беседы мы определили, что книга посвящается Татьяне Григорьевне Вавич. И в этой главе мне бы хотелось услышать вашу оценку действительной роли Татьяны Григорьевны в развитии и становлении художественной гимнастики России. Россия была у нас сначала республикой, а потом стала страной. И Татьяна Григорьевна прошла путь от гимнастки и начальника отдела комитета до государственного тренера и ответственного секретаря федерации. Хотя пришла она в художественную гимнастику после смерти своего отца, Григория Ивановича, потому что ее просто позвала подруга в институт физкультуры, узнав, что там форму дают и талоны. Сама-то она хотела немножко танцевать и заниматься языками, и, будучи в начале карьеры случайным человеком в спорте, по существу отдала этому делу всю свою жизнь. Вы, конечно, не застали самого начала ее работы?

А.   Да, это так. Я ведь жила на Украине. И приехала, когда уже художественная гимнастика в России процветала. Я приехала в Россию в 1962 году.

В.   Какой была ваша первая встреча?

А.   Первая встреча была раньше, потому что я была в сборной команде Советского Союза, а Татьяна Григорьевна вместе с Валентиной Григорьевной Батаен, курировали советскую художественную гимнастику вообще, и в лидерах они были, конечно, вдвоем. Пусть даже и их личные отношения менялись, время от времени.

В.   Больше того, я хочу сказать, что, по-моему, одной из ошибок Татьяны Григорьевны было то, что, когда ей предлагали руководить на уровне СССР, она сама же предложила туда Валентину Григорьевну.

А.   Да. К сожаленью в жизни это уже классика. Даже если взять литературные произведения, это классический вариант. То же самое было и у меня. И не один раз. Так что в этом нет ничего необыкновенного.

Итак, будучи в сборной Союза, я знала и Татьяну Григорьевну и Валентину Григорьевну. Больше того, еще, живя на Украине, мы бывали у вас в гостях. И Татьяна Григорьевна участвовала и в первых международных турнирах, куда мы выезжали, в качестве судьи.

В.   А вы уже были замужем?

А.   Нет. Не была тогда. Когда я вышла замуж, то переехала в Москву.

В.   Татьяна Григорьевна помимо того, что она была старший тренер по художественной гимнастике, вела еще два вида: спортивную гимнастику и акробатику. Она была знакома с Николаем Васильевичем?

А.   Да. А я познакомилась с ним по другой линии, когда с гимнастом Васей Паршиным ставила вольные упражнения, и мы много ездили. Тогда я с Николаем и познакомилась. Потом мы вместе с ним были в гостях у вас. Но я еще не была замужем. А потом вышла замуж и переехала в Москву. И получила от Татьяны Григорьевны письменное приглашение в сборную команду России.

В.   Получается, вы сначала попали в сборную СССР, а потом уже в сборную России?

А.   Совершенно верно. Это точно, и участвовала в международных турнирах со сборной СССР от Украины. Во всяком случае, во время первого турнира в 1960 году я еще была гимнасткой Украины. И потом в сборную России я бы автоматически и так перешла, но было приглашение по поводу трудоустройства. Тут уже подключилась и Зинаида Григорьевна. Раньше так было, стипендии не было. Мы и работали и тренировались. Иногда, действительно работали, но иногда нас устраивали на работу, мы числились, но работа наша заключалась в том, что мы тренировались. Совместить это было, порой невозможно. Я, например, тренировалась по восемь часов, правда это было не сразу.

В.   А Зинаиду Григорьевну Тучкину вы знали до этого?

А.   Да, я знала ее до.этого, но очень коротко. Были всесоюзные парады и всякие выступления на профсоюзных праздниках, и мы приезжали. И на одном из таких выступлений Зинаида Григорьевна готовила команду, и я тоже там была. Но мы были знакомы очень коротко.

В.   Зинаида Григорьевна делала такие парады, как постановщик или только какой-то отдельный участок?

А.   Небольшой участок.

В.   В этом специалистами больше были Зотова, Золотарева. Правильно?

А.   Да, но это тоже были какие-то участки. Отряды, или группы. И в одной из этой групп, куда я попала, была Зинаида Григорьевна. Я и на Украине участвовали в этих парадах. Мы были еще детьми, и нам это очень нравилось. Это был праздник, общение, много народа - безумно интересно. Но потом этого не стало.

А Татьяну Григорьевну мы очень уважали. Еще до того как я стала жить в России, вся наша сборная команда СССР, где была Светлана Пчелкина и многие другие гимнастки, о которых мы говорили, симпатизировала ей. Она очень нам нравилась умом. Причем всем было жаль, что они с Валентиной Григорьевной конфликтовали, что у них не всегда складывались отношения. Видимо, здесь вмешивались «доброжелатели», как всегда какой-то шлейф окружения. Вмешивались и портили. Так и у меня было с Винер, мы часто ссорились, потому что вмешивались люди окружения.

В.   Я прекрасно помню, когда поехали в Чехословакию втроем - Батаен, Татьяна Григорьевна и переводчица Люда Давыд-кина. Приезжают. Мама в приподнятом настроении, рассказывает: «Все замечательно! Мы теперь друзья!» На следующий день сходила в комитет и, скорее всего, кому надо, напомнили, что поездка - поездкой, а «по работе вы - опять враги».

А.   Причем накручивали в основном Валентину Григорьевну. И персоны эти известны. Тут было соперничество, но они были разные. Если Валентина Григорьевна была обаятельная, симпатичная, женственная, чувственная, то Татьяна Григорьевна - умная и компанейская. И это многим нравилось. А к нам они относились, как к детям, хотя иногда вспоминали, что мы взрослые и могли, конечно, «послать». Это бывало. Мы ехали как-то поездом в Болгарию, долго. Расковыряли банку шпрот ножницами, поели. Потом бегали к Татьяне Григорьевне за слабительными таблетками. Так она просто сказала: «Жрать надо меньше!» Вот в таком ключе, и этим тоже она нравилась.

В.   Ну, потом здесь, наверное, сыграло свою роль в их взаимоотношениях то, что Россия шла впереди, потому что был неповторимо сильный состав.

А.   Россия шла впереди, и, конечно, здесь была ревность. И надо сказать, что Татьяна Григорьевна, может быть, не всегда достаточно скромно себя вела. Она приняла это лидерство России как догму и навеки.

В.   И то, что она предложила Батаен собственноручно вместо себя, это тоже она помнила и всегда об этом говорила. Естественно Валентине Григорьевне это не нравилось. Тем более, как руководитель, она давно выросла уже из этого.

А.   Да, не нравилось. Когда мы стали работать, но еще и до этого, я Татьяне Григорьевне говорила, чтобы она не кричала об этом. И реакция на соперничество у нее была неадекватная: «Нас убили!» Что значит убили?! Мы же соревнуемся. Причем, мы сидим на трибунах, где везде уши. «Ну, вот, нас задавили!». Так будут «давить».

В.   Это нормальная реакция на силу.

А.   Конечно. И это сказывалось. Крепость России не нравилась, и люди вмешивались, и особенно это обострилось, когда появилась Дерюгина. Это личность очень сильная. Об этом и Титов всегда говорил, и останавливал Валентину Григорьевну. Он Альбину хорошо знал, он же тоже из Украины. «Она очень властолюбива, будьте осторожны», - говорил он Валентине. Дерюгина еще и очень дальновидная была. Прибирала к рукам тех, кто попадался ей на пути. Методы разные, но в основе своей правильные - сначала надо вложить, а потом получить.

В.   Абсолютнб верно, она же практик. Она имеет продукт. Выдает продукт, так же как Винер. Но, Винер, помимо своих: две Зариновых, Батыршина, Кабаева, «пригревает» и чужих.

А.   Здесь тоже неоднозначно: если Липковская к тому моменту уже ушла от Буяновой, то рядом с Чащиной есть Штельбаумс.

В.   А Дерюгина ведь сама воспитала.

А.   Сама воспитала и вкладывала.

В.   Я это говорил Татьяне Григорьевне, когда начал что-то соображать. «Ты же ведь не практик, и даже не теоретик. Только - организатор, а организатор плохо знает, что такое урок». «Как я не знаю? Я знаю!» «Так проведи!» «Ну, зачем? Я тебя позову». Так было в России: одни - практики, другие - теоретики, а третьи - организаторы, руководители. А Дерюгина - и практик, и теоретик, и организатор.

А.   Как «практики» Дерюгина и Винер очень похожи, но... У Дерюгиных всегда был «стиль» - они умели себя вести!

Дерюгина понимала, что главное - себя вложить. Она вкладывала во все. Во взаимоотношения, в людей — она стелила, а потом вытаскивала. Причем, стелила очень терпеливо. Я готовила диссертацию, и на сборной Союза делала эксперименты. Так она, у кого уже Ира была на высоте, безропотно помогала во всем, что я просила сделать гимнасток. Могла наплевать, но не делала этого. В Новогорске столовая, там дежурные, и она всех обязательно одарит. Мы - романтики, которые были абсолютно не практичны. В данном случае я говорю не о Татьяне Григорьевне, а о себе, но это и к ней относилось.

В.   Вы - теоретик. Вы не тренер практикующий, как Нина Владимировна. Она тренер была, практик. Это потом она перешла из тренера в организаторы.

А.   Теоретик... Но сначала - спорт? Мы прошли через все! «-Сам пью, сам гуляю...» Из-за этого Винер очень грубо выступила: «Вы — ни то, ни другое, ни третье!» Разве это правильно?

И вот - Дерюгина, вспоминаю, поразила меня и Эмму Овсянникову, она тоже из категории романтиков. Мы поехали в 1975 году на международный семинар сдавать экзамены и получать международную категорию. Альбина, Эмма и я. Вот мы экзамены сдаем, и Альбина говорит, что нам надо купить подарки тем, которые будут принимать экзамены. Хорошо, но и Валентине Григорьевне Батаен тоже. Ты понимаешь, не мне, не Эмме даже в голову не пришло бы, чтобы Валентине Григорьевне - человек в доску свой - мы должны дарить! А для Альбины это естественно. Она подминала под себя и профсоюзных деятелей такими же методами. Причем, чисто человечески в ней было много положительных моментов. Приехала я главным судьей на профсоюзные соревнования в Киев. Жуткий холод в зале. Целый день по десять часов идут соревнования, до ночи. Есть некогда! Все на пределе. Идет Альбина с огромной торбой. У нее и термосы, и бутерброды - она пришла, разложила и всех накормила. Обогрела и поддержала. Вот она это все умела и делала. Так же быстренько она прибрала к рукам Быстрицкую. Причем это была неприкрытая лесть. У нее была гимнастка, Элина Хозлу. Так преподнесено было так: «Вы знаете, её назвали в вашу честь» Когда выросла Ира, новое соперничество началось, и Валентина Григорьевна уже была под влиянием Альбины. Короче говоря, вот методы Альбины. Она наговаривала, придумывала, причем там было и подслушивание. И выдумки, что Россия делает гадости, и Татьяна Григорьевна в частности делает гадости. Она сказала что-то нехорошее про Москву. В. А Валентина Григорьевна обожала Москву.

А.   Да. Такой факт: я за Москву не выступала, так она меня часто упрекала за это. «Что же ты? Живешь в Москве, а выступаешь за Россию!»

В.   А Зинаида Григорьевна, ваш тренер, считалась — «Москва» или «Московская область»?

А.   Зинаида Григорьевна москвичка по месту жительства, так же, как и я. Но она же была Президентом федерации России и работала в МОПИ - Областном педагогическом институте.

В.   Татьяна Григорьевна, тоже, будучи москвичкой, хотя и не урожденной москвичкой - она родилась в Архангельске - работала в Российском комитете. Но работа и непонятный мне пафос по отношению к этому - разные вещи. Она очень часто позволяла себе говорить, что она россиянка, а Москву терпеть не может. Бабушка, Мария Мартыновна, была коренной москвичкой, и нас это обижало. И обижало людей, работающих в художественной гимнастике в московской структуре, хотя именно их Татьяна Григорьевна могла и не любить, подменяя понятия.

А.   Конечно, заявлять о нелюбви так открыто не надо было.

В.   «Я Россия, а Москву терпеть не могу».

А.   Да, это высокомерие, это было не дипломатично.

В.   Я хочу сказать, что настраивали свое окружение и Валентина Григорьевна, и Татьяна Григорьевна одинаково. Мне доводилось сидеть на одной трибуне с Вениамином Леонтьевичем, супругом Батаен, и я помню, как все его знакомые, сидящие рядом, бурно восторгались, когда работала Ира Дерюгина. Это было время противостояния «Шугурова -Дерюгина». Но точно также вели себя и гости Татьяны Григорьевны, приверженцы российского превосходства. Так были настроены все. И я хлопал только «нашим». Это был один из элементов воспитания. Но после того лет десять прошло, и я как-то говорю, вспоминая эти эпизоды, что это не честно, это грязно. Но объяснение было одно: «Нас же все сживали со света!» А силы были равны, разве не проще соревноваться без искусственного натравливания? Но то же было и в федерации. Как выборы, так - звонки по телефону и сплошные инструкции: «Давайте голосуйте за этого, за эту и ту! А за эту - ни в коем случае!» Это тоже не честно. Но они в это играли и играли вместе.

А.   Не честно. Но это лежит в основе художественной гимнастики. Потому что архисубъективное судейство, которое как бы не старались — невозможно объективизировать! Абруцини всю свою жизнь - я ее очень уважаю кстати - посвятила тому, чтобы объективизировать судейство в художественной гимнастике, написала несколько книг. Правила составила и выстрадала сама. Она все делает сама. Сама пишет, сама придумывает систему записи, и еще плюс ко всему она - математик. Как Эмма Овсянникова, кстати.

В.   Эмма Николаевна вообще высоко культурный и очень образованный человек. На мой взгляд, она один из лучших тренеров.

А.   В ее работе в гимнастках всегда виден был интеллект.

И Абруцини тоже делала и делает вещи, которые иногда вызывают недоумение. Она все придумывает с целью как-то объективизировать соревновательный процесс. Но она тоже романтик. Это наивно, потому что эстетику никто не меряет. Но есть методы, которые я применяла в своей диссертации, например, методика семантического дифференциала, тоже такой философско-психологический метод. Но любые известные методы все равно приводят к множественности интерпретаций, также как в музыке.

В.   Сколько пианистов, столько и трактовок одного концерта.

А.   Кстати, у меня есть книга Генриха Нейгауза «Об искусстве фортепианной игры». Так я ее досконально изучала. Он потрясающе пишет. Он перечисляет методы и способы, которыми можно исполнять Шопена: «Аля, старая дева», «Морговое» и еще целых пять, если я не ошибаюсь. Вот тебе, пожалуйста, тоже самое и здесь.

В.   Это нормально. Сыграть произведение, это как прожить роль. А роль дважды одинаково не проживешь...

А.   А теперь о Татьяне Григорьевне.

В.   Момент, когда она отходила от дел, ее же заставили, да? Всех тех, кто перешел пенсионный возраст. Почему она вас пригласила? Она ведь не просто так, у нее было безвыходное положение?

А.   По-моему, тогда не стоял так вопрос. Она меня взяла в 1977 году. О ней вопрос так не стоял.

В.   Именно стоял, ей исполнилось 55 лет. А «сверху» вышло постановление освобождаться от работников пенсионного возраста. И под это с ней пытались свести счеты.

А.   Я сейчас сужу по Российскому комитету. В основном к ней было отношение с колоссальным пиететом. У нее было три друга: Лев Максимович Левитан, Виктор Андроненко и Карен Аганджанян. Причем Андроненко нас «костерил» и в хвост и в гриву, и её в том числе, и при всем при этом он очень поддерживал. Были же блестящие результаты. И конечно, Мелентьев и Алехин.

В.   Мелентьева сняли с работы?

А.   Это было значительно позже. Дело в том, что вот эта борьба «Дерюгина - Батаен - Вавич», вся эта вражда, она шла через этих людей. И Мелентьев нас защищал и принимал нашу сторону. Помогал, сколько мог. Алехин иногда вел двойную игру. Может быть, из-за Батаен, я не знаю, какие у них были отношения. Во всяком случае, к нему могла прийти Валентина Григорьевна, как к председателю комитета, и он в её сторону склонялся. А я пришла к Татьяне Григорьевне по её приглашению, когда у нее настал момент, ей просто было тяжело.

В.   Ей было тяжело три вида спорта вести. Ну, гимнастику спортивную сразу сняли, после Гурия Ивановича Макаркина там был Будников, потом еще кто-то. Позже она предложила снять с себя акробатику, тогда перестал выступать Юрий Золотов, и Татьяна Григорьевна предложила его кандидатуру. Ей стало легче. А потом и с художественной гимнастикой стало тяжело?

А.   Тяжело, потому что художественная гимнастика бурно развивалась.

В.   «Вам пора уходить, у вас пенсионный возраст!» Так ей «капали на мозги».

А.   Я этого как-то не почувствовала, когда мы пришли с Юрой. Российское отношение к ней было прекрасное. Дело в том, что на ней все сходилось, все ниточки. И так осталось до конца. И мне было тяжело. У нас с Юркой даже стола не было. И Татьяна Григорьевна все сразу не отдала. Мы были как-то на подхвате. В какой-то степени меня это устраивало, я тогда диссертацией занималась. Ребенок и диссертация! Ехали на соревнования - куда я приезжаю, меня гимнасткой еще помнили, а так, ну никто. Но сама Татьяна Григорьевна относилась очень хорошо. Всегда - куда-то идем, то обязательно вместе. Сама пошла чай пить, а нас бросила - нет, такого нет.

В.   Она любила коллективизм.

А.   Именно. Всегда ходила со мной. Ничего не могу здесь сказать плохого. Но все, конечно, обращались к ней и в моем присутствии. «Только вы не уходите, Татьяна Григорьевна! Нет, ну, что мы без вас будем делать?» Ей, конечно, это нравилось.

В.   У нее сначала были подруги, а потом ученики подруг.

А.   Да.

В.   Тимошенко, Морозова, Агронская. А потом их ученицы.

А.   Ну, и потом она не держала дистанции. Это тоже в силу характера. Персональные какие-то черты. Она дружила. У них были очень дружеские отношения. Где-то они ей конечно мешали. Потому что такие тренеры, как Облыгина, садились на шею. Или Тихомирова.

В.   Но организатор Татьяна Григорьевна была блестящий.

А.   В этом соперничать с ней никто не мог. Причем она завоевала колоссальный авторитет по всей России. Не только с точки зрения сборной команды, которая шла впереди. Все руководители регионов её безумно уважали. Она умела налаживать отношения.

В.   Очень интересно то, что акробаты, которыми уже напрямую она не руководила, организовывали сборы и по художественной гимнастике. Она звонила в Воронеж Литвинову или Шевелеву, и они с удовольствием помогали ей.

А.   А наладить отношения в гостиницах! Я не могла пойти с бутылкой и все уладить, я не умею. Также как меня поразила Альбина с подарком Валентине Григорьевне.

В.   И не всегда она делала это сама. Я был участником сборов, когда всё делал Марк Абрамович Ворисковский, массажист из Ленинграда. Он умел заинтересовать руководство гостиницы или ресторана, где предполагалось «питать» команду.

А.   Татьяна Григорьевна умела организовать людей. У нее это получалось, причем легко, потому что она легко сходилась с людьми. Компанейская. За столом она улаживала все эти дела. Я у нее это не наследовала, просто я совсем другой человек. И дело даже не в воспитании. Я как гимнастка эгоцен-трик. Ну, короче говоря, мы были совсем разные. Отношения у нас всегда были хорошие. И вот когда мы встали обе на переднем фронте, все равно все сходилось на ней. Когда на нас свалились перемены: без зарплаты, и нужно было держаться на плаву, надо было выигрывать, надо было в международные комитеты внедряться. И мы суетились и крутились и все это делали. И еще пригласили Нину Шибаеву в комитет, потому что я сама и печатала, и писала, и судила, и тренировала. В чем меня потом Винер упрекала крепко. Так Татьяна Григорьевна всегда была на месте. И все телефонные звонки, контролировала. Пока мы носились, суетились, злились, ссорились, она всё держала.

В.   А как вы помните переломный момент в истории российской, после первого путча, когда министром спорта стал Мачу-га? У меня создалось впечатление, что это был взлет, поскольку это был человек, который боготворил Татьяну Григорьевну. В своей книге об акробатике он писал: «Эта на вид сухая, предельно деловитая и не по годам энергичная женщина была одним из самых желанных гостей на наших семейных торжествах, а на скольких свадьбах она была посаженной матерью -и вовсе не счесть. Вавич - настоящая «живая энциклопедия» акробатики, но этого мало — она прекрасно знает всех своих спортсменов, поскольку большая часть их жизни проходит у неё на глазах. Бё внимательность и умение общаться с людьми просто поразительны. И это не показное и не благоприобретенное, а врожденное умение обращаться с людьми и находить к ним зачастую единственный правильный подход, что так важно для нас, спортсменов».

А когда Василий умер, это был крах, и после этого всё заплевывать начали.

А.   Там была целая история. Ну, вообще - это история нашей страны. Тогда во главе всего стоял Смирнов. Его часто называют «Лорд». Ну, так это и есть. Умный, очень умный, причем очень опытный, конечно дипломат, колоссальный специалист. Когда он говорил, все умолкало, «пушки молчали». Когда он пришел в Российский комитет, как правильно говорила Татьяна Григорьевна, у него вид был такой, будто он пришел в «говнюшник». Он пришел и правильно, держался свысока. Но стал налаживать что-то в России, и... отгораживаться. У Алехина была все открыто. Можно было в любой момент прийти к нему в кабинет. Здесь было все по-другому. Отгораживался, перестраивался и к нему так «не зайдешь». Вызывая на ковер старших тренеров отчитываться по результатам, он блестяще поставленной речью и унижал, и оскорблял, причем довольно остроумно и, может быть где-то грубо, но красиво. Я тоже ему не однократно отчитывалась по результатам. Начинаешь говорить, а он тут же тебя перебивает и забивает. Не лучшие методы, но он мне всегда нравился умом и образованностью. Люблю умных мужчин, и терпеть не могу глупых. Он со мной, бывало, очень резко разговаривал, но при всем при том у меня к нему осталось уважение.

В.   В общем, Смирнов - фигура. И десять лет в российском комитете — это не мало!

А.   Не мало. Он мне потом говорил: «Мы с вами, в какой-то степени свои люди, проработали много лет вместе. Поэтому я с вами разговариваю, в противном случае я бы нашел другой способ» . Тоже его метод. И еще так: вот сидят люди, и среди них ты сидишь, а он идет и всем пожимает руки, но проходит мимо тебя к следующему. Это он тоже проделывал. Кстати, именно Смирнов добился для меня ставки Всесоюзного комитета, когда я стала тренером сборной команды СССР по России.

В.   Это штучки «Высшей Партийной Школы»: унижение с улыбкой, «кнут и пряник»...

А.   Все эти штучки я знаю и, тем не менее, он был и остался очень крупной фигурой в спорте.

В.   Но тут начинается эта Перестройка.

А.   Смирнов обожал Васю Мачугу. Он сам «вытащил» его из Краснодара в Москву и вместо себя сделал председателем Российского спорткомитета.

В.   Мачуга, конечно, был личностью!

А.   Да. Великий спортсмен!

В.   Бывший пограничник, герой. Симпатичный, обаятельный.

А.   Мы с Васей несколько раз ездили за границу на показательные выступления. Он обаяния был исключительного. Его выступления - незабываемы, особенно на Эйфелевой башне на одной руке. У него был огромный авторитет, он - организатор Краснодарской школы акробатики.

В.   В Краснодаре, когда он ехал на своей «Волге», милиция честь отдавала. У меня даже мурашки бежали по спине, когда я рядом сидел.

А.   А сам Смирнов ушел и вплотную занялся (1992) Олимпийскими делами СНГ!

В.   Готовилась объединенная команда?

А.   Да! Организовался Олимпийский комитет. И Смирнов ушел туда.

В.   А президентом Всероссийского Олимпийского комитета (ВОК) в это время был Владимир Васин.

А.   Да. А после Олимпийских Игр спортивное СНГ перестало функционировать.

В.   И спортивная Россия вышла на передний план, и возглавлял ее естественно Мачуга. Он стал Государственным министром по спорту России.

А.   Вася начал руководить, но он был все-таки провинциал.

В.   И первое, что он сделал, это приказал: «Вавич не трогать!»

А.   Но он ничего не смог. Время было безумное, даже голодное. Помню, идешь за хлебом, хлеба нет. Зарплаты низкие. Он стал крутиться, привлекать коммерцию. Его осуждали: «Не может министр заниматься кроссовками!» Но, тем не менее, он этим занимался, чтобы продержаться на плаву. Мачуга оставался провинциалом. Ему было тяжело в это смутное время.

В.   Это был человек без страха преград. Но Краснодар — это одно, а он думал, что и в Москве то же самое. У нас погибал театр Юры Пузакова, «Московский художественный балет» -без дотаций, без своего зрителя. Мы уехали от последствий ГКЧП в Австрию. Все было хорошо. Потом мы, конечно, развалились, но прожили два года еще. А в 1992 году я пришел к Мачуге. Просто, по-дружески, поделиться. Я же знал его с детства. «Нет вопросов! - он говорит, - «Ты что?! Леня, сейчас всем поможем. Я позвоню здесь, я позвоню там. Мы ваш театр поднимем!» Больше не было ни одного разговора на эту тему. Я прекрасно понимал, что, хоть он и сделал все звонки, как обязательный человек, но ему объяснили, что это не Краснодар, а Москва, и вообще пусть не отвлекается на вещи, не относящиеся к построению демократического общества.

А.   1992 год. Все было развалено. Россия стала отдельной страной и в спорте. Активизировались такие, как Алешин. Геннадий Петрович — опытный организатор с большим стажем работы и багажом в управлении спортом.

В.   Они были аппаратчики, но знали денежные вопросы.

А.   И вот они говорили Мачуге: «Надо брать Олимпийский комитет!» Это новое великолепное здание. На что Вася отвечал: «Я не матрос Железняк, чтобы что-то брать». Алешин потом с нами делился: «Вот я же говорил Васе...» Сначала когда, мы уже перешли туда, Алешин очень хорошо к нам относился и был с нами. Мы были от этого далеки, занимались в основном художественной гимнастикой, и я так подробно не помню. Мачуга сначала перешел в новое здание, но теперь, когда Россия стала отдельным государством, Смирнову надо было вернуться. Пока он в содружестве с Самаранчем руководил Международным Олимпийским комитетом. Но необходимо же место и в России! Он сам отдал всё Васе, а теперь он должен был вернуться обратно. Вася, видимо, этого и не пережил.

Были назначены выборы во Всероссийский Олимпийский комитет (ВОК), теперь это ОКР (Олимпийский комитет России). И президентом был избран Смирнов! Он вернулся. Если говорить «по делу», конечно, это было правильно! Смирнов крупная фигура! Но... опять же методы!

Вася Мачуга остался без места! И умер после этого очень быстро. Кто-то говорил, что встретил его на улице, у него был жуткий вид. «Вася, ты к врачу ходил?» Мы то его не видели, он как-то исчез. Сначала его вытащили, возвысили, как героя Белого дома. Они с премьером Силаевым был в блестящих отношениях. А потом было это грандиозное собрание, в актовом зале Университета, когда выбирали Смирнова. И был Силаев, и был Мачуга. И все состоялось. И, ты совершенно прав, что и Смирнов и Алешин это типичные партийные продукты той системы. И в спорте эта система работает и теперь железно.

В.   Когда вернулся Смирнов, у Татьяны Григорьевны совсем опустились руки. Только с Мачугой она воспряла, он ей и квартиру обещал.

А.   Она и к Смирнову обращалась по поводу квартиры. Сначала он никому не отказывает, как и Винер. Он ей пообещал помощь Музыкантского, я помню этот разговор. Так все и осталось на уровне обещаний. И по поводу моей квартиры писалось два письма о внеочередном переселении, что если будет какая-то пятиэтажка ломаться, чтобы и нас туда включили. Но я потом перестала этим заниматься.

В.   Путь всех этих писем со стола в мусорную корзину.

А.   Они писали на имя Лужкова, и были резолюции Шанцева. Все было. Но само руководство комитета так ничего и не сделало.

P.S.

И это естественно!

Вранья в истории художественной гимнастике было много. Вранья безобидного, что именуется фантазией, и вранья настоящего, зовущегося ложью и имеющего тяжелые последствия. Благодаря и тому и другому сложилась на данный момент именно та ситуация в этом виде спорта, к которой мы подошли в своих беседах.

Хочется надеяться, что все-таки основная сюжетная линия развития событий сформировалась от общения с правдой, и эта правда, пусть не сделала ее краше, но никак не изуродовала больше, чем того сама история требовала.

Не будут забыты замечательные тренеры и гимнастки России. Но кроме них, книга посвящена моей матери, Татьяне Григорьевне Вавич, и я хочу повторить строки, которые написал ей к 75-летию:

От федерации секретов
Иметь Татьяна не могла,
Путем своим открыто шла,
Всех за собой ведя при этом.
И замечателен тот путь —
В нем акробатики чуть-чуть
И сплав гимнастики с балетом.

Леонид Вариченко

Ну, вот и всё!

Хотя, нет, конечно, это «не всё» и не обо всех.

У каждого времени свои герои. В современной художественной гимнастике новая эпоха, эпоха Ирины Александровны Винер, которая пришла в определенное время и на определенное место, которое сама для себя определила.

Теперь уже не важно, как это произошло. Об этом времени, неоднозначных событиях тех дней, происшествиях и вместе с ними громких победах сборной команды России, напишут в свое время.

А мы перевернем страницу.

Но прежде невозможно не вспомнить об «enfante terriblue» Амине Зариновой, замечательной Яне Батыршиной, золотых гимнастках группового упражнения — Ирине Зильбер, Елене Шаламовой, Марии Нетесовой, Ирине Беловой, Наташе Лавровой, и конечно же, Алине Кабаевой и Ирине Чащиной - всех симпатичных мне, с кем в последние годы довелось встречаться, работать, ссориться на тренировках, страдать и «умирать» от огорчения или счастья на соревнованиях.

Эльвира Аверкович

Леонид Вавич-Вариченко На качелях Успеха Портрет Мастера в рамках биографии "Короля оперетты" начала ХХ века. Михаил Вавич Вавич обладал красивым, от природы поставленным голосом, благодарной сценической внешностью, неизменной веселостью и даром легкой сценической игры - качествами, как нельзя более способствующими успеху всякого артиста, а, в особенности, опереточного. С 1907 г. выступал на эстраде и одним из первых стал записываться на граммофонные пластинки. Он был поистине кумиром любителей русских и цыганских романов. В 1918 г. эмигрировал; за границей периодически выступал в оперетте и мюзиклах кабаре "Летучая мышь". С 1925 г. снимался в Голливуде. На его счету более 20-ти фильмов. Цена книги без стоимости пересылки: 100 р. По вопросам приобретения данной книги, Вы можете обращаться по         телефонам: 8-499-193-22-30, 8-916-223-14-21, 8-916-223-13-74         или e-mail: leon571@mail.ru Сайт Леонид Леонидовича Вариченко: www.leon-de-vo.narod.ru